Исходный код души. Часть первая.

Исходный код души.
«Что толку в книжке, — подумала Алиса, — если в ней нет ни картинок, ни разговоров?» Л.Кэрол
1
— Доброе утро, доктор Шломо.
Во тьме слабо зажглась, и продолжила медленно калиться искра света в глубине стенных панелей.
“…Пострадавшие, в результате наводнения в северных кварталах Тель-Авива, намерены подать иск на муниципальную службу Побережья, по поводу аварийного состояния кибероболочки водосточных систем….”
Медленно, но безжалостно искра разгорелась в свет, ввинчиваясь в истерзанную голову даже через прикрытые глаза. Стало неумолимо светло.
— Доброе утро, доктор Шломо!!
Верхняя часть одной из стен показала смурное зимнее небо столицы.
Утро…, о, дьявол, неужели опять утро?
“…Представитель МИДа Временного Государства Фалестин четвёртый раз заявляет протест против нарушения роботизированным патрулём полиции Израиля суверенной границы восточных кварталов Хеврона. Пресс-секретарь министерства полиции пояснил нашему корреспонденту, что предоставление властями палестинского государства убежища ячейкам организованной киберпреступности вынуждает…”
Как болит голова. И глаз не раскрыть.
“… не смотря на усилия Банка Израиля задержать падение курса юаня…”
Шломо ожесточённо потёр глаза, и досадливо отпихнул сферу в угол комнаты. Та стукнулась о раскрытую дверцу шкафа, и крутясь выплыла на середину спальни, продолжая бубнить.
“… духовный лидер Великобритании, аятолла Скотти, заявил, что требования христианского меньшинства, не могут…”
— Бабуля, заткни-и-сь, — глубоко зевая, — лучше скажи, что там с погодой у нас.
“…В Иерусалиме от -2 до +5, снег с дождём, сильный ветер, в мегаполисе Побережья…”
— Хватит, выключить… зажечь свет. А… уже светло.
Уа-а-а. Как неохота вставать. Наверное, в следующий раз не стоит ложиться.
— Мне холодно… Бабуля, не знаю, как это может быть, но мне холодно.
Климатизатор тепло задышал.
Всего два часа проспал, надо же…
— Завтрак, глазунья, тост, кофе…
— Пик-пик… Критический сбой кухонного процессора…
Ну вот, теперь ещё и завтрак самому готовить. Шломо поспешно вскочил, и тут же, со стоном повалился обратно, обхватив двумя руками пылающую голову. Огнём горит. Когда же он в последний раз отсыпался?
— Список дел…уа-а-а-а, — так зевая, и челюсть вывихнуть не долго.
— Восемь ноль-ноль, госпожа Светлана Абекасис, коррекция цвета глаз, десять тридцать…
— Что?! – повторная попытка встать, более успешная.
Чёрт, первый приём через час. Опять не позавтракал. Надо что-то менять в этой жизни…
Так, быстро в ванную… ну да, как же быстро, глаз ведь не раскрыть и, шатает, шатает…
Ничего… резвее, резвее… по стеночке. Главное, головой не трясти и не наклонять.

Санмодуль , мгновенные аэрозольный душ и волновая сушилка – жалкий удел проспавших. Никакой виртуализации, ни ванны, ни контрастных струй с массажем.
Бодрости, такой моцион, разумеется, не прибавил. Наоборот, волновой ожог будто добавил в каждый глаз по ложке песка.

Фу, зубной гель гадкий, надо сменить. Многое стоило бы сменить.

— О-хо-хо, как же мне выспаться?
— Оптимальный период сна для мужчины возраста 28 лет…” — бойко затараторила кибероболочка.
— Заткнись, Бабуля… не с тебя спрос.
Плохо дело, подумал Шломо. Если я припрусь на приём в таком, сырокопчёном виде, кто-то из пациентов непременно трепать начнёт, что я алкаш или боттер. Может рискнуть, а?
Воровато косясь на зеркало, он вскрыл боковой кожух туалетного процессора и, засунув руку глубоко под яркие пластиковые потроха и пучки световодов, осторожно извлёк наружу пакет из толстого металлизированного пластика, сияющего серебром в ровном свете потолочной панели.
Ну что? Раз уж сказал “алеф”… быстро провёл двумя пальцами, открывая герметический шов. Из пакета показалось нечто вроде кипы большого размера такого же серебристого света, как и пакет.
Ну что, делаем? Так… нелегальное хранение нейротерминала. До полгода принудительных работ под домашним арестом. Штраф ещё, наверное? Ах, да. Ещё и нелегальное приобретение краденной военной техники. За это что? Вообще-то, ничего… Откуда мне знать что краденная?
А вот это, уже серьезный срок и потеря лицензии, — мысленно прокомментировал Шломо, надевая монитор на голову. Голова заболела ещё сильнее.
— Внимание, обнаружена попытка подключения нелицензированного устройства. Необходимы инструкции.
— Подключить.
— Устройство, нейротерминал компании “Филлипс”, модель UVC-130A опознано и готово к работе.
— Носитель информации под именем “юдит 3343”, — с мукой выдавил Шломо, растирая правый висок, — в стенном шкафу, на полке. Пароль “текилла”. Запустить программный файл “Цзао”.
— Внимание, обнаружена попытка запуска нелицензированного программного обеспечения, Необходимы инструкции.
— Разрешить выполнение.
— Идёт загрузка информации… 10%… 50%… 100%.
— Ах-х,- будто клеммы энергоблока лизнул. Стремительно застучало сердце, зашумело в ушах, рефлекторное сокращение мышц заставило хватать воздух так, как будто победил в марафонском забеге, на мгновение потемнело в глазах и…
— Выполнение программы завершено.
Да-а… это было хорошо. Теперь Шломо чувствовал себя, как будто проспал сутки на открытой веранде в глубине леса, а потом ещё и пробежался по лесу. Голова светлая, ясная, мышцы налиты бодростью, настроение прекрасное.
— Утро, утро… вот это, я понимаю утро. Ба-бу-ля, одеваться. Время!?
— В Иерусалиме 7 часов 18 минут, 18 февраля 2107 года, год красной лошади, день хаф-далет, месяц шват, год от сотворения мира…
Скорее, скорее одеваться… Всё равно ведь опоздаю. Опять опоздаю. Ну ладно, ладно… подождёт госпожа Абекасис. Сама виновата, приспичило её в восемь утра цвет глаз менять, понимаешь.
— Бабуля, записать сообщение для Ципи. “Ципочка, прости, опоздаю на… вобщем, опоздаю. Извинись перед пациентами.” Отправить…
— Получен ответ. Прослушать?
Хе, секунды не прошло, уже ответила. Зна-а-ю я, что Ципи мне ответила.
— Стереть. Ну всё, пока Бабуля, — уже из ложа транспортной капсулы.
— До свидания, доктор Шломо.
— Гамаль, включиться.
— Транспортная капсула включена… проверка систем… все системы исправны… идёт подключение к транспортной системе… готовность к движению.
— На работу, поехали…
Капсула качнулась, двинулась , встала. Ещё качнулась, и, набирая скорость, плавно заскользила по коммуникациям жилого комплекса.
2
Тьма тоннеля прерывалось вспышками встречных и поперечных. Капсула, то вставала, покачиваясь, то вновь устремлялась вперёд, вверх… Час пик, однако. Народ торопился на работу, возвращался с ночной смены.
“… Послу Китайской Федерации в Москве вручена нота, в связи с действием геологоразведочных орбитальных сканеров компании Синсан Гео Тайкун. Представитель МИДа России Ахмет Оголов заявил, что поиск полезных ископаемых западнее предгорий Урала является грубым нарушением соглашения о зонах экономических интересов… ”
Хочется есть… особенно, после недавнего. И ведь, не поешь теперь до обеда никак… Ципи? Ну да, как же. В таком настроении от неё чашки кофе не получить. Вот, кстати…
— Гамаль, связь с Бабулей…
— Связь с домашней кибероболочкой установлена.
— Бабуля, вызвать техобслуживание для кухонного процессора… Полгода не прошло, сволочи. И ведь не американская солома, Чайна Китчен Электроникс, мать их…
“…Главный раввин Израиля, Элиягу Менахем Смирнов заявил представителям информационных агентств, что инспекторы раввината обнаружили в одном из последних нейропрограммных продуктов компании Нейрософт Исраэль Кибернетикс функции, несовместимые с условиями кашрута. Рав Элиягу предложил руководству компании немедленно отозвать упомянутые продукты, под угрозой аннулирования удостоверения кашрута всей продукции …”
Идиот…! Ах, какой идиот. Ещё и техника вызвал…
— Бабуля! Стереть все протоколы обмена, начиная… начиная… Начиная с 7 утра, сегодня.
— Уверен, доктор Шломо?
— Ну ещё бы…
— Выполнение задачи завершено.
Уф. Как удачно напомнил мне рав Элиягу. Хорош я был бы, если бы, техник засёк мой утренний хак и стукнул бы копам.
По сути, сегодня утром, Шломо пошёл на серьёзное преступление, уголовное и должностное. Используя, нелегально приобретённое и, несомненно, краденое оборудование и нейрософт, он загрузил в оперативную часть своей нейронной сети, так называемый нейробот.
Нейронный бот или робот, автономный программный модуль, будучи загруженным в нейрооперативку, выстраивал в человеческом теле цепочку неких биохимических реакций, которые, в свою очередь, запускались и, реализовывали функцию бота. И уж будьте уверены, когда наш добрый Создатель, лепил тело человеческое, этих функций он не программировал…
Сегодняшний бот реализовывал разовую функцию, затем, стирался. Но до этого он успевал стереть усталость. Напрочь. В организме запускалась варварская биохимия, которая безоглядно используя весь, наличный набор химических веществ, выдёргивая их из различных процессов и органов, дуболомным бульдозером разлагала шлаки, расширяла сосуды, меняла химическое и электрическое состояние мышечной системы и ещё реализовывала многие и многие операции, мгновенно превращающие состояние ”усталость” в “бодрость”.
Какой вред, при этом, причинялся организму, как часто и, при каких условиях, можно было задействовать этот бот, знала лишь группа нейроаналитиков, разработавшая этот софт по заданию министерства обороны какой-то серьёзной державы.
Шломо, как профессионал, был уверен лишь в одном, продукт не для гражданского рынка. Вероятно, операторы боевых машин, задействовали эту программу в случае крайней необходимости, будучи подключёнными к медицинскому процессору, мгновенно восполняющему, биохимические резервы и функции , порушенные варварским ботом.
И, уж конечно, не следовало применять этакий бот будильник вместо чашки кофе, на голодный желудок. К тому же, не в первый раз. И, кажется, даже не во второй.
Простой гражданин, будучи пойманным на таком преступлении, скорее всего, отделался бы штрафом с конфискацией нелегального нейротерминала и программного обеспечения. Ну и социальные службы глаз бы положили. Но Шломо, врач нейропрограммист, дело другое. Это была бы катастрофа – лишение медицинской лицензии, суд, тюрьма, катастрофа на всю жизнь…
И главное, ведь… Транспортная капсула, наконец-то, вырвалась вверх из переплетений и пробок внутренних коммуникаций, и все посторонние мысли, как всегда в этот миг, выбило из головы.
Огромное пространство, открывшееся с колоссальной высоты транспортного терминала, под высокой серой крышей дождевых облаков, тянулось от зелёных равнин Негева на юге, до белоснежной шапки Хермона, на севере. Между ними, огромной дугой сияли зелёным поля Галилеи, Иудеи, Самарии, Шфелы, разрезанные медовыми костяками гор и бурлящими муравейниками городов.
Долины, леса, пустыни, дюны, Сдом, Моав, … Море, серое под серым февральским небом и, ослепительно синее дальше к горизонту, за границей облачного фронта. Обрамление пляжей и, кипящей жизнью, муниципальной полосы Побережья, от белоснежного Ашдода, до коричневой с зелёным Нагарии.
Эта бесконечная, по содержанию, картина неповторимого клочка земли, ухитрявшегося находить место для двух признанных и, ещё, трёх непризнанных государств. Для 17 миллионов жителей, 6 религий и сотни с лишним национальностей. Для могущественной в мире армии, не способной обеспечить мира. Для высочайших технологий, соседствующих с примитивным трудом. Для изощрённой, непокорной никаким теориям и штампам, экономики. Для чудовищно набитых, тесных мегаполисов, агрокомплексов, вместе с нетронутыми национальными парками пустынь, лесов, гор, дюн.
Для неповторимого клубка неразрешимых противоречий, между религиями, народами, социальными группами, богатыми и бедными, верующими и светскими, элитой и люмпенами, между белыми, чёрными, жёлтыми и ещё, не понятно какими.
Государства, которые, ухитрялись экономически сосуществовать, непрерывно воюя друг с другом и соседями. Биржа, которая поднималась и цвела, во время частых войн, и впадала в мутное болото депрессии в мирное время. Страна, которую называют временной, искусственной, гибнущей, доживающей последние дни… вот уже, почти два века.
Страна, связанная нелепым количеством законов, и плюющая на них. Одна из самых маленьких в мире, завязанная и виноватая во всём, что в этом мире происходит, происходило, и будет происходить. Израиль.
А внизу, под стремительно несущейся вниз капсулой, росло, приближалось и охватывало единственное место, способное по неисчерпаемости спорить со страной, сердцем которой являлось. Ерушалаим, Иерусалим, Джерусалем, Эль-кудс, Синь-Лун – Сердце Дракона. Вечный город.
Холмы, как дерзко торчащие груди, спорили один с другим величием, древностью, пышностью зелени, нелепостью застройки, дикостью вкуса архитекторов всех времён и народов, красотой и вечностью.
Кремовые стены Города Давида, обвитые свежей зеленью подвесных садов и туристских переходов. Золотые и серебряные пятна мечетей и церквей, звёзды и голубая лазурь синагог на Храмовой горе, на Масличной горе… повсюду. Матовый камень развалин Храма, стены которого, вот уже четырежды, возводились, и столько же раз взрывались, то арабами, то евреями, то уж, вообще, непонятно кем…
Гигантские шпили, конусы, призмы современных жилых комплексов, сияющие огнями плат полимеров диких сочетаний цветов и оттенков на многие сотни метров к серому небу. Низенькие, прямо, гномьи постройки прошлого века из розового иерусалимского камня. Вызывающе роскошные виллы Монтефьёри, Катамонов и городков-спутников. Невероятно тонкий, ажурный Струнный мост над старым въездом в столицу, нелепое и бесполезное сооружение древних, споры о назначении и скрытом символизме которого не утихают уж более полвека.
И всё это в дикой и величественной палитре красок, звуков, огней, которую не способны притушить ни серое февральское небо, ни редкая сетка дождя со снегом.
“… Официальный представитель администрации в Пекине заявил, что орбитальные сканеры федеральных вооружённых сил вторично обнаружили присутствие запрещённых изотопов гафния на территории научного городка в Дамаске. Руководство компартии Китайской Федерации предупреждает, что, в случае повторного нарушения международного запрета на работы с расщепляющимися материалами, будет вынуждено отдать приказ о применении спутниковых систем Ди Эн Рэй по всей территории Турецкого –Иранского Халифата, что приведёт к прекращению действия любых атомных и субатомных устройств, и вызовет тяжёлый энергетический кризис на территории шиитской монархии. В ответ, спикер правительства в Анкаре заявил, что клевета, инспирированная сионистским режимом, не имеет под собой ни малейшего реального факта, и пора бы человечеству, наконец-то, обратить внимание на незаконные эксперименты в этой области, так называемого, Израиля … ”
Капсула завершила свой стремительный бег вниз, включившись в энергетическую цепь городской магистрали, и помчалась в сторону Писгат Зеева, уже с совсем умопомрачительной скоростью, на которой всё городское величие и нелепость слились в несущиеся световые пятна. Три секунды, развязка, поворот, ещё две секунды, ещё развязка, мгновенно вознеслась вверх и скрылась во тьме коммуникаций офисного комплекса.
Забавно. Я трачу около пяти секунд на дорогу и, почти полчаса на движение внутри зданий…
— Доктор Шломо! Я возмущена! Я жду уже почти две минуты в обществе твоей невоспитанной секретарши!
— Здравствуй, Светлана, доброе утро, моя госпожа, — побольше восторга в голосе, неподдельного восторга…, — Ты не поверишь, но ты мне снилась сегодня.
— Ладно, ладно, молодой человек, не морочь голову старушке,- уже кокетливо, — когда же ты будешь? У меня полно дел.
— Десять минут, госпожа Абекасис, подожди лишь десять минут. Я уже давно в здании, лишь пробки…
“…Оба, так называемых, государства Южной и Северной Газы, привели свои вооружённые формирования в боевую готовность. Командование межарабских полицейских сил, ответственных за порядок в секторе объявило эвакуацию своих сотрудников. Наш корреспондент в Газе сообщает, что тотальный вооружённый конфликт между суннитскими и шиитскими вооружёнными группировками неизбежен, после вчерашнего теракта в центральной мечети Рафиаха…”
— Ципи, душа моя, я близко я уже совсем рядом…
— Маньяк траханый, сукин сын… поищи себе другую фраершу… я…я… Ты не представляешь, что эта корова мне здесь наговорила.
— Прости меня, родная, умоляю…, не плач, ну не плач. С меня ужин сегодня на Дизенгоф.
— Доктор Шломо, но ведь в четвёртый раз уже. У меня руки дрожат, не могу успокоиться, а приходиться улыбаться этой с…
Ск-р-р-р, магнитные тормоза плавно ввели капсулу в терминал клиники, рядом с капсулами несчастной Ципоры и госпожи Абекасис.
3
— А вот и я, Ципочка, видишь, как быстро.
— О, слава Создателю, слава Создателю… я уж думала, удавит она меня здесь… или я её.
— Всё, всё… работаем. Кофе мне можно? И может, сэндвич, какой…
— Поглядим на твоё поведение, доктор… пока не заслужил.
“…Сегодня, в три часа ночи, беспилотная авиация ВВС Египта атаковала строящиеся гидротехнические сооружения на территориях Судана, Эфиопии и Эритреи, вдоль дельты Нила. Президент Египта Асаф Мубарек, в утреннем обращении к народу, объявил, что его страна намерена защищать свои водные ресурсы любыми средствами, как дипломатическими, так военными. Между тем, разрастающийся мятеж коптов вынуждает армию Египта…”
— Мир тебе, прекрасная госпожа Светлана. Прошу простить меня за опоздание. Я не мог оторваться от сладкого сна, в котором лицезрел твою…
— Гадкий мальчишка, прекрати смеяться над старой женщиной, — замахиваясь, в притворном гневе, но явно польщена, польщена…
Госпожа Светлана Абекасис, благодаря бездонному кошельку мужа, могла располагать всем набором нейрософта, как законного, так и не очень. И пользовалась этим набором, прямо скажем, виртуозно, выглядя в свои 73 года, лет на 25.
Однако, дорогая нейромедицина вернув ей молодость, здоровье, красоту, увы, не прибавила ни ума, ни вкуса. Модный полупрозрачный комбинезон, лишь несколько затуманенный в районе сосков и лобка, сиял дикими цветами, рисуя на животе символическую голограмму хаоса. Сандалии на немыслимо высокой подошве негромко исполняли некую тему из панк-твиста, во время ходьбы.
Волосы были заплетены в картину, изображающую древний рыцарский замок, причём, стены были ярко-фиолетовыми, а башни… о, это было ужасно, особенно, на фоне ярко-зелёных глаз, модной модели “каракал в свете фар”.
Шломо с трудом сдержался, что не отвернуться, — Ну-с, госпожа, что будем делать сегодня?
— Ах, доктор, я решила сменить причёску. Совершенно новая модель, коралловый риф называется. Мне нужны глаза – яркий аквамарин с мерцанием.
— С мерцанием, хм… динамическая биохимия. Боюсь, госпожа, будет трудновато оформить разрешение на такую…
— Ах Шломо, ну ты точно ребёнок, — захихикала Светлана, — со связями моего мужа, минздрав разрешит мне даже крылышки и нимб над головой… Вот программа, а вот лицензия…
— Секундочку, — посмотрим, посмотрим. Да, ничего себе. Самая натуральная динамическая биохимия с настроенным циклом выполнения. Надо же, что они разрешают сегодня.
— Всё верно, госпожа, прошу в креслице, пожалуйста.
— Осторожно, не попорти причёску, мне в ней ещё полдня ходить.
— Не волнуйся, не волнуйся… так, нейротерминал одеваем осторожно… готово.
Проверка совместимости… о боже, сколько ж в ней ботов этих… Прямо, червивое яблоко. Так, биохимических противоречий не ожидается, это в порядке.
Теперь, кей-код… порядок, соответствует лицензии. Контрольная сумма… продукт исправен. Кто ж у нас такой гений терминала? Ах, опять Исраэль Кибернетикс… опять они. Не зря их рав Смирнов не любит. И я их не люблю… ради красивых глазок, такие средства вбивать. Так, условия… свободных нейрончиков… хватит. Где, где, а в голове у госпожи Абекасис свободного места хватит. Состояние здоровья… соответствует. Ладно, проехали…
Далее, сырьевой ресурс… ого! Да она кучу пигментов сожрать должна. Следовало ожидать, следовало ожидать… Так… меланин, фусцин, липофусцин, разумеется… Это всё у меня есть, но количества, количества… Прожорливый ботик, ничего не скажешь. М-да, так я и думал. Если она всё это проглотит, будет интоксикация, и всё назад выйдет. Организм, он не дурак. Не в пример, умнее госпожи Абекасис.
— Светлана, тебе придётся ввести прилично пигментов, уж извини.
— Уколы!? У-у-ф…
— Нет не уколы. Штучка похитрее, придётся нанороботов скушать немного.
Шломо занялся программированием генератора, — Так, вот … уже, уже готово.
— Вот эта таблеточка, наноробот?
— Нет, душа моя, с полмиллиона нанороботов… такие маленькие зверьки, которые будут сидеть, и выделать пигмент, для твоих несравненных глазок.
— Ох. А как их выгнать, потом?
— А вот, как пигменты закончатся, они сами растворяться. Так что, через неделю, пожалуй, госпожа Абекасис, за новой порцией.
— Н-н-е-ет, доктор, не буду с одной причёской две недели ходить.
Вот дура-то, прости Создатель…
— Внимание, будет немного неприятно…. Спокойно, спокойно, потерпи… выполняется… оп, готово.
— Ох, оно меня ущипнуло…
— Да, объемный бот, большая загрузка… Так, пожалуй к зеркалу…
— О, Шломи-и-и-к! Господи, какая прелесть!
Господи, какой ужас, подумал Шломо. Теперь, глаза госпожи Абекасис пульсировали, с периодичностью в 8-10 секунд. Цвет менялся, от синеватой белизны, до глубокого, сияющего во тьме, аквамарина. От этого дикого зрелища начала возвращаться головная боль. Убивать надо таких гениев от аналитики…
— Итак, Светлана… Мне больно расставаться с тобой, но толпы смертельно больных томятся у порога…
— Да знаю, знаю… Не терпится тебе выгнать противную старуху. На твоё счастье, я и сама тороплюсь. Но взгляни ещё… Вот тут, две морщинки… Видишь, сзади у основания шеи…
— Где это? О-о-о…
Какие там, морщинки, это же биохимический баг, нейропроказа, с ужасом подумал Шломо. Потемнение кожи, стягивание… все симптомы на лицо. Среди дикого количества нейропрограмм всаженных в безмозглую головку Светланы Абекасис, возникло недокументированное столкновение биохимических команд.
— Давно это у тебя? Чешется?
— Чесалось неделю назад, теперь прошло. Ну может, загрузишь мне быстро ботик такой, чтоб морщинки исчезли, противные?
Отмирание, нервных окончаний… как в учебнике.
— Послушай, Светлана, надо провериться. Это может быть что-то серьёзное.
— Некогда, некогда мне. Муж ждёт на презентации, — уже в дверях.
Ушла… Вот ведь, коза безмозглая…
— Ципи, зайди пожалуйста.
— На, на держи свой завтрак, соня… Честное слово, стоило бы… Ох, что случилось, доктор?
— Похоже, твои проклятия достигли цели. Знаешь что, я всё же поем, а ты попробуй связать меня с господином Абекасисом. Как его, Ницан, что ли?
«…Тяжёлые бои, уже вторые сутки идут по всем кварталам Бейрута и Тира. Христианские фалангисты применяют плазменные фугасы, выжигая жилые комплексы шиитских зон. Число жертв среди мирного населения достигло сотни тысяч. Два миллиона беженцев, мусульман, забили все транспортные линии халифата… Наместник халифа в Бейруте, однако, заявляет, что ситуация полностью под контролем, никаких боёв. Панические слухи инспирированы израильскими киберагентами в оболочках средств информации…Господину наместнику, однако, затруднительно верить, поскольку плазменные разрывы, можно наблюдать с верхних этажей жилых комплексов из любой точки страны… »
— Право же, доктор Шломо, я очень занятый человек. Если возникли проблемы с оплатой, обратись к моему секретарю.
— Господин Абекасис, боюсь, у твоей супруги очень скверные дела.
Властитель душ и капиталов не удивился, и более не задавал вопросов.
— Так… минутку. На китайском — Простите, господа, я вынужден срочно вас покинуть. Уважаемый господин Ляо-Чень, моя супруга покажет Вам Иерусалим. Ничего не поделаешь, бизнес… Менеджеры, как дети… не могут без папы. Возвращаясь на иврит — Доктор, я буду у тебя через восемь минут.
Шломо пожал плечами, и занялся кофе и сэндвичами, стараясь не торопиться.
4
“…Полицейский робот, из состава межарабских сил, взятый под контроль неизвестными кибертеррористами, расстрелял школьный автобус в Бейт-Джалле и, затем, взорвался, протаранив его. Пресс-секретарь, так называемого правительства севера Газы, обвинил в убийстве детей шиитских террористов — южан, вместе с тем, анонимный представитель южных сил сектора заявил, что теракт организован Шин Бет. Количество жертв уточняется… ”
— Доктор Шломо, здесь господин Абекасис.
Ну да, даже семь минут, а не восемь. Неужели правду рассказывают про vip-коммуникации для избранных?
Господин Ницан Абекасис был молодцом. Подтянутый, сторого одетый, в свои сто с лишним лет, выглядел и чувствовал лет на сорок. Породистое исраазиатское лицо ассоциировалось не с Поднебесной, а с романами о средневековой Японии. Это лицо напоминало о сегунах, самураях, сепуке и, столь любимыми доктором, сакэ с сашими. А вот о чём оно совершенно не напоминало, так это о ботах. Вообще, Шломо готов был поклясться всем своим опытом, нейропрограммирование здесь было не причём. Спорт, режим, медитативный тьюнинг. Минимум гормональных коррекций, скорее всего, посредством нанотехнологий, лишь в случаях крайней необходимости.
— Мир тебе, господин доктор.
— Мир и тебе, мой господин. Как предпочитаешь, осторожно или прямо?
Абекасис поймал взглядом убегающие глаза Шломо, зацепил, прижал уверенно и спокойно.
— Ну, я человек занятый, кроме того, медицинский софт моя корпорация тоже производит, понимаю что-то…
— Нейрософт Исраэль Кибернетикс, это ты?
— Это конкуренты, — спокойно ответил Абекасис.
— Хорошо, хоть, так. Ну ладно. Сколько в нейронке у твоей жены сидит ботов, знаешь?
— Догадываюсь. Вечная молодость легко не даётся.
— Вечная молодость вообще не даётся. Так же, как и вечная жизнь. Знаешь, мой господин, почему?
— Да, конечно… сам часто объясняю на презентациях. Кривая отказов.
— Верно, кривая отказов. С увеличением количества разнобойного нейрософта, количество неотловленных багов и недокументированных конфликтов растёт нелинейно, логарифмически. Возникают функциональные нарушения организма, которые нейрокоррекции вообще не поддаются. И первая ласточка всегда…
— Знаю, лепра… проказа.
— Да, нейропроказа. Первой всегда сдаёт биохимия нервных окончаний. Так вот, у Светланы… начальная стадия, но через десять дней, через месяц, судя по всему, будет кризис и она умрёт. Внезапно встанет нервная система.
— Значит,… тотальная чистка?
— Да. Будем надеяться, она выдержит. Я напишу направление в Адассу, в стационар.
— Не надо доктор, у меня есть своя клиника, свои специалисты. Я тебе очень благодарен, и не останусь в долгу.
— Удачи вам обоим, господин Абекасис.
— Мир тебе доктор. Лучше старей по-старинке.
— Постараюсь…
«…Сегодня утром полиция Израиля произвела арест некого Ивана Бузагло, 37 лет, из Арада, без определённого рода занятий. Иван обвиняется в дистанционном взломе домашних кибероболочек, с целью незаконного наблюдения за гражданами. Следствие, так же, подозревает арестованного в попытке шантажа и вымогательства. Арест произведён, согласно оперативной информации от палестинских коллег…»
Боты, боты, боты… Проклятые нейронные роботы, без которых мы уже не можем. От разовых коррекций, скажем, компенсация обычного насморка, которые отрабатывают, и стираются, до постоянных “червей”, сидящих у нас в башке всю жизнь.
Бот оптимальной терморегуляции, например… Исключает 95% простудных заболеваний, перегревов, обморожений, солнечных ударов. Входит в пакет минимальной медицинской страховки. Есть на земле хоть один месячный младенец, в котором он бы не сидел? У нас его, кажется, ещё до обрезания всаживают… Ну вроде, всё прекрасно, обмен веществ стабилизирует, лишний жир растворяет. Ну этот-то бот — классика, студенты до изучают до нейробита, а кроме него сколько?
Спроси меня, сколько я ботов в себя грузил, и сколько сейчас постоянно сидят… вспомню, наверное. Всё или почти всё. А госпожа Абекасис? Сколько она ботов несёт, на постоянной основе? Легальных, полулегальных, совершенно “чёрных”… А ведь, кроме медицины, геронтологии и косметики, есть боттерство – нейронаркомания, есть имитация воспоминаний, есть загрузка спортивных навыков, есть, есть, есть и есть… Что за бездну открыло для себя бестолковое человечество, взломав код нейронной сети?
5
— Доктор, следующий пациент. Опоздал на полчаса.
— Проси, и предупреди остальных о задержке. Кто у нас там… так.
По записи, был усталый мужчина арабской внешности. Выглядел весьма нездоровым, мешки под глазами, морщится от каждого движения.
— Господин, Рафик Абу-Сана из Нового Раата. 57 лет, онкология. По направлению лечащего врача.
— А.а, мир Вам, уважаемый господин, Абу-Сана…
— Мир и тебе. Прости, доктор, лучше на иврите. Стыдно признаться, но арабский я почти не знаю. А ты араб, доктор?
— В некоторой степени… Так, файл твой пришёл. Что там у нас? Рак печени, в такой стадии?! Метастаз с полкило! Да сколько ж ты с ним ходишь?
— Мой врач только на прошлой неделе обнаружил, а покалывает почти год уже.
— Покалывает… Так и помереть недолго. Помер бы в 22 веке, от паршивой онкологии, не стыдно?
— Занят я, доктор. Семья большая, бизнес. А ботов этих ваших я не люблю.
— Да кто ж их любит? А чем занимаешься, мой господин.
— Овец растим, коз. Ферма.
— Хорошее дело, живое… Так вот, господин Абу-Сана, хоть ты ботов и не любишь, а всажу я тебе самого здоровенного и зловредного, какой только есть…
— Ох… А может без бота? Ну там, операция, нанороботы.
— За нанороботами надо было год назад приходить, а сейчас прошу к терминалу.
Пациент кряхтя, опустился в кресло и, стоически позволил надеть на себя терминал.
Ну-у, онкология, онкология… Карта метастаз имеется, молодец районный врач, полчаса работы сэкономил. Где у нас печёночный бот? Вот-тут. А этот модуль по полостным метастазам, вот сюда.
Теперь, совместимость… Ого!
— Господин, я вижу, у тебя ни одного бота.
— Не люблю я их. Аллах создал нас…
Не любит он их. Оно и видно, выглядит старше моего прадедушки. А чувствует себя, как его покойный папа. Аллах, аллах… лучше бы язык предков не забывал.
Ничего подобного вслух, Шломо, конечно, не сказал, только покивал понимающе…
— Мы готовы. Внимание, будет немного чувствительно, программка тяжёлая, обещал…оп,- почувствовав разряд, Рафик недовольно сморщился.
— Вот и всё,- Шломо протянул пациенту руку, помогая встать с кресла, — Я тебе загрузил несколько программ. В течении ближайших суток, печень будет вести себя скверно. Будет болеть, будет температура, слабость, тошнота. В моче увидишь кровь, это нормально.
— А работа как же?
— А работают пусть дети. А ты лежи неделю, читай Коран.
— Заставишь их с овцами возиться, как же. Ну хоть киберами управлять можно?
— Лёжа, хоть межпланетным лайнером. Ты пойми, мой господин, у тебя сейчас распад тканей опухоли и метастаз начнётся. А параллельно, печёночная ткань расти начнёт. Знаешь, когда у тебя в последний раз печёнка росла? Вот эти таблетки, принимать каждый час.
— Это от боли?
— Боль потерпишь, это тебе наука. Это таблетки — биобанк. Из них робот тебе новую печёнку сошьёт. Голова не кружится? Вот и прекрасно… Через неделю, уважаемый господин Абу-Сана, к своему врачу на повторное сканирование. Затем, снова ко мне.
— Это зачем?
— Будем остатки раковых тканей давить. Это уже полегче, не хмурься. Не вздумай не придти, иначе, через полгода всё сначала, а то и похуже.
— Я приду, господин доктор, спасибо. Мир.
— Мир тебе, мой господин.
Не придёт, ведь, гад. По глазам вижу. Ну ладно, я на него местного врача натравлю.
— Ципи, пошли его врачу напоминание, чтоб через неделю… Кто там следующий?
— Отменил следующий. Окно 20 минут.
— Славно…, — Шломо с блаженным вздохом завалился в кресло нейротерминала, и позвал местную кибероболочку, — Дай прозрачность.
Стена посветлела, и заснеженные холмы Иерусалима легли прохладой на неспокойный дух доктора.
Как же быть с жизнью? Вечером снова в клуб. Друзья, подруги случайные и постоянные… спиртное, боты… ну уж нет, подруги подругами, но больше никаких левых ботов. Пусть принимают его, как он есть. Будем, как говорил дон Абекасис, стареть по старинке.
— Доктор Шломо, а что с этой госпожой бедной будет?
— А-а, теперь уже, значит, бедной? Ничего хорошего, Ципочка, с ней не будет. Подключат её к витальному процессору, который за неё будет и дышать, и сердцем двигать, и пищеводом перестальгировать. Потом, сотрут все документированные, легальные боты. Это несложно, в пять минут. А вот потом, начнут искать и стирать нелегальные. А это чудовищно сложно. Это несколько врачей — программистов с неделю работать будут. Все ли удастся прибить, и сколько при этом памяти, ассоциативных связей и навыков смахнут, никому не известно.
— Ох-х…
— Да. И лишь потом, начнут госпожу Абекасис лечить… по-старинке. Химией, нанороботами. Выжить она, надеюсь, выживет, но стареть будет… по-старинке.
— Слушай, Шломо, что за гадость, этот твой нейрософт…
— Что я всегда и говорил… Впрочем, у Абекасисов своя клиника. Да что там, целая отрасль. Может и попрыгает ещё госпожа Светлана по презентациям.
“…Киберсистема стратосферной экспедиции международного исследовательского центра Кун-Цзы завершила очередную серию исследований озонового слоя. Профессор Мухаммед Миллер сообщил нашему корреспонденту, что полученные результаты позволяют утверждать, что причины всемирного похолодания кроются в том, что промышленно развитые страны продолжают безрассудно… ”
— Доктор Шломо, вызов из дома.
— Да, Бабуля, что там?
— Техник компании Чайна Китчен Электроникс просит поговорить с тобой.
— Ах да, кухонный процессор. Давай, слушаю.
— Мир тебе, мой господин.
— Мир… Что там? Починил?
— К сожалению, гарантийный ремонт тебе не положен.
— Это ещё почему?
— Почему, спрашиваешь? Лучше я спрошу, почему фирменная программная защита отключена?
— Ах, чёрт…, — Шломо совсем забыл.. Тогда, одна из разовых подруг притащила рецепт убойного коктейля, который кухарь никак ни хотел принимать. Она канючила, вот и пришлось…
— Вот именно, чёрт… ты занёс какой-то вирус, рекламный бот, а тот систему и грохнул…
— Да, боты они такие… Короче, сколько?
— Ну, надо систему переставлять, полдня возиться…. А если в компании узнают, что я на вызове левым ремонтом занимаюсь…
— Двести?
— Пожалуй, двести.
— Бабуля, выдай ему и отвяжись…
“…Продолжаются вооружённые столкновения на границе с Техасом. Пока конфликт разворачивается на уровне киберсистем, без жертв, но как Мексиканские Штаты, так и Пентагон угрожают нанести орбитальные удары по центрам управления противника. Между тем, сенатор Пауло Моранья заявил, что доктрина изоляционизма, принятая его страной полвека назад, привела к катастрофе, и США обязаны в самый короткий срок вернуться на международную арену, как в политике, так и в экономике…”
6
— Частная консультация. Имя Анна.
— Анна, что?
— Просто Анна… никаких данных. Просить?
— Да, конечно…, — я заинтригован, госпожа Анна. Посмотрим, посмотрим…
— Мир тебе, моя гос…по-жа, -запнувшись с полслова. Создатель, какая красавица…
Плохо твоё дело, доктор, с ужасом подумал Шломо. Конец, провал, гибель… любовь. Однако, денёк выходил насыщенным.
— Ого, господин мой доктор… а я думала, ты красоток, как я, за рабочий день по пять штук ваяешь, — задорно смеясь над очередной жертвой. Надо сказать, жертве почётной…
Барышня была потрясной и, экзотичной невероятно. Изящная фигура, гармоничная, в меру миниатюрная, без малейших излишеств. Не было ни грамма безвкусицы, на которую так ведуться богатые дуры, потерявшие меру от возможностей нейронных терминалов. Каждое движение, однако, было наполнено мощной грацией хищной пустынной кошки. Анна двигалась настолько экономично и правильно, что лишь походка этой женщины завораживала и влюбляла.
Но было ещё лицо. Потрясающее северное лицо, под тёмными волосами и, украшенное, несомненно, восточными глазами, арабскими или персидскими…
Да, это был невероятный, изысканный плод большого смешения народов или… нейротехнологий? Ну тогда, это был великий мастер… неизвестный.
— М.моя госпожа, — наконец нашёлся Шломо, не прошло и минуты, — не в человеческих силах создать такую красоту.
— Медицинский комплимент, — совсем развеселилась пациентка, — А угадай, доктор, слепили меня или мама такой родила?
— Любой каприз за твои деньги, — смущённо, но уже приходя в себя,- Садись, госпожа, посмотрим.
— Нет, нет, нет, доктор. Без терминала. Глазами…
— Н.но…
— А я прошу без терминала. Может я хочу оценить тебя… как специалиста, — снова задорный смех и вспышка глаз, прямо по сердцу.
Я врач, врач, врач… она моя пациентка, повторять про себя, повторять…
— Н.ну, я попробую…, — с трудом выходя из очередного ступора. Кибероболочке, -Правый глаз, крупным планом. Крупнее, крупнее… Теперь, левый, тот же план… ясно.
— Вот, госпожа Анна, — внимательно вглядываясь в сферу, — лицо у тебя своё, и глаза тоже.
Обычно, биохимическое насилие над кожей лица, тем более, изменение пигмента глаз оставляют такие жёлтые микронные шрамики на белках…, а глаза у неё не карие, серые, бездонные… боже, что за глаза.
— Локоть правый, крупный план…
— Что-о? — рассмеялась Анна.
— Запуск регенерации кожи, моя госпожа, обычно менее эффективен в точках сгибах и впадин. Шея, верхняя часть… крупнее, ещё крупнее. Теперь, нижняя… ещё ниже.
— Ах, доктор, ты меня пугаешь. И покраснел, к тому же.
Она моя пациентка, паци…
— Быть может, мне раздеться? Или придётся вызывать врача уже тебе?
— Обойдёмся, — промямлил несчастный Шломо, — Да…. Я закончил, госпожа.
Угольно чёрная, матовая юбка, чуть выше колен. Доменная ткань, не способная задраться или смяться. Такого же цвета рубашка без рукавов с о.очень глубоким вырезом. Обычный деловой костюм, по последней моде, но как он на ней…
— Д-а-а, Шломо. На меня обращают внимание, но такой жертвы ещё не было, я польщена.
— Моя г…
— Анна, просто Анна… Ну так что же?
— Н-н-у, — эта женщина ломала тщательно построенную оборону за мгновение… так, снова берём себя в руки, — Итак…
— Итак, госп… Анна, косметическим нейропрограммированием ты не пользовалась. Более того, никаких гормональных коррекций, связанных с возрастом, телом или косметикой… я рискну предположить, что твои 27-28 лет, это действительно… А твоя потрясающая красота, творение твоих мамы и папы, а не свор нейро- и нанороботов. Я угадал?
— О-о, — увидев у Анны намёк на следы смущения , Шломо невероятно возгордился, — Знаешь, доктор, столько комплиментов я не слышала с тех самых пор творения мамы и папы. Только ради этого стоило оплатить твою консультацию.
— Ну, это то, что касается тела. Насчёт ментального нейропрограммирования, тебе придётся лечь сюда… Если есть постоянно действующие боты, я их засеку и попробую опознать. Большинство разовых ботов так же оставляют характерные “подписи”, не все конечно, но кое-что…
— Нет, нет, Шломо, это излишне. В твоей квалификации я уже убеждена достаточно.
— Ну раз, консультация окончена, не мог бы я…?
— Есть ещё кое-что, что мне важно у тебя спросить, доктор.
— Да, слушаю.
— Шломо скажи мне правду…, ты веришь в сглаз?
— А? – Шломо только и выдавил, ошеломлённо… Уже ясно, что ждать следовало чего-то этакого, но таинственная пациентка снова ухитрилась…, — Во что я верю?
— Я спрашиваю, веришь ли ты в сглаз… в дурной глаз, в чёртов глаз… ведьмин взгляд, как угодно?
Несомненно, она была серьёзна.
— Э-э, боюсь, я тебя не понимаю, Анна. Что есть дурной глаз, по-твоему?
— Ну, назовём это неким, нефизическим воздействием на человека, которое гарантирует ему нежданную смерть или иное несчастье. Нефизическое, понимаешь, доктор? Не оружие, не яд, не донос в налоговое управление.
— А-а, — напряжённо выдавил Шломо, — вот что тебя интересует.
Упоминание налоговиков, как всегда подействовало угнетающе. Тут рыльце было в некотором пушку.
— Ну, разумеется. У нас есть такое понятие, как нейросаботаж. То есть, по злому умыслу или недобросовестности разработчика, нейронный робот может содержать программный код, наносящий организму ущерб. Это бывает крайне редко и только с нелегальным софтом.
— И ты встречал такое?
— Только в университетской аудитории. Это теория. Скрыть последствия невозможно, защититься легко.
— Ясно, — сейчас прекрасная пациентка была серьёзна, как некогда, — А что ты думаешь о сглазе, как элементе мистики или религии?
— Извини, — Шломо, наконец –то развеселился, — Это уж совсем не по адресу. Суеверных нейропрограммистов ты, в этой жизни, не встретишь. Знаешь, что выбито на памятнике Ави Заславскому?
— Ну конечно, я иерусалимка… “Нам ведом исходный код души человеческой.”
— Так вот, того, кто зубрил перед экзаменом исходный код человеческой души, не обратить ни в одну из религий человеческих. Тут, я, к сожалению, помочь тебе не смогу. Тут нужен раввин, муфтий или кто-то в этом роде.
— У раввина я уже была, — задумчиво сказала Анна.
— Могу ли я ещё чем-то помочь тебе?
— Нет, это всё… пока всё
Нравится мне это “пока”. Однако, мой рабочий день, явно, окончен, и я более не врач, а она не моя пациентка.
— И всё же, моя госпожа Анна, я готов обсудить с тобой вопросы мистики и вообще, всё, что только пожелаешь, но в нерабочее время. Мой рабочий день окончен, и мне известен прекрасный клуб на Малом Искусственном Острове, с замечательным видом на ночной Яффо. Там мы могли бы…
— Ну, это было неизбежно, — рассмеялась Анна, — Так же, как мне неизбежно сказать, что я занята.
— У такой девушки иначе и быть не может, — побольше безнадёжной печали в голосе. В вербальном забивании баков Шломо был мастером не меньшим, чем в ботах…
И он не промахнулся, — Но у тебя, ещё есть шанс, доктор. Есть и другие вечера, а мы увидимся…, — протягивая визитку, — До встречи, пока что…
— До встречи, моя прекрасная госпожа, — с печально-радостным тоном. Отчаяние с искрой надежды, тут важно не преувеличить ни с тем, ни с другим.
Ослепив улыбкой с обещающим взглядом, Анна грациозно, но невероятно быстро, исчезла в дверях транспортного терминала.
Забавно… Если подвести итог приёма, она заплатила весьма круглую сумму за консультацию, единственно, с целью узнать верю ли я сглаз.
“…Скандальным провалом закончилось сегодняшняя встреча представителей стран – членов Комиссии Всемирного Сотрудничества. После того, как представитель Китайской Федерации потребовал для своей страны уникального права “вето” в будущей организации…”
— А кто-то мне сегодня ресторан обещал… А сам, тут же, пациенток клеит….
— Да Циппи я, понимаешь ли…
— Да ладно, не юли. На твоё счастье, я с сексуально озабоченными боссами не выхожу. Особенно, с малолетними. У меня нормальный друг есть…
— Рад за тебя. Что у нас завтра?
— Завтра у нас ничего. У тебя международная консультация на весь день, а я одна, на связи.
— Международная? Это с кем?
— Это с Россией. Снова аноним. Я пошла?
— Везёт мне на них. До встречи…
— Пока, доктор.
“…что концентрация войск халифата в зоне к югу от Дамаска превышает контингент, разрешённый, согласно условиям прекращение огня от 2099 года. Жители посёлков на Голанских Высотах, сообщали в нашу редакцию о наблюдаемых несколько раз, в течении последних суток, вспышках большой яркости, похожих на действие лучевых комплексов ПВО. Пресс служба Цахаля отказалась комментировать…”
Ну и куда сегодня? На Острова, как и вчера? И чтоб никаких ботов. Только мартини. Можно, но кого бы позвать? Вот, вроде, был неплохой вариант.
— Джиао, это Шломо.
— А, привет, привет, сладенький… что нового?
— Всё в порядке, Джи. А как ты? Свободна вечером? На Острова, как обычно, идёт?
— Я же в Бразилии, дурачок. Забы-ыл уже… Через неделю вернусь, первый же вечер твой…
— Замётано.
Кто там ещё. Чёрт, ни с кем не хочется. Собственно, даже с Джиао не больно то хотелось. Ведьма, эта Анна.
Шломо поднял к глазам пластиковый квадратик визитки. Анна. Только имя и код коммуникатора. А на электронном уровне?
— Прочесть содержание.
— Имя Анна. Имеется код вызова, — тоже самое.
— Связь с Анной.
— Абонент недоступен.
Ну да… Пить тебе сегодня одному, доктор. И для этого, совершенно не обязательно отправляться, ни на Побережье, ни на Острова, кстати. Кинг Джордж? Сто лет там не был.
Проснулся коммуникатор.
— Шломо, это Макклинз. Можешь говорить?
— Да, профессор, конечно. Как здоровье?
— Запрограммированное, — засмеялся профессор Ицхак Макклинз, это была традиционная шутка в их среде.
— Шломо, я хотел бы побеседовать с тобой. Лично. Ты свободен сегодня?
— Для тебя, профессор, безусловно. Ты живёшь там же?
— Да, но я в университете. Собирался работать ночью. Может, составишь компанию?
— Да я мигом…
Вот и скоротал вечерок…
“…Лига исламских государств Европы потребовала немедленного прекращения геноцида мусульман в Ливане. Министр обороны Великобритании, лорд Чарльз Аль-Уолт-Аль-Мустафи потребовал от вооружённых сил халифата обуздать сионистских прихвостней в ливанских провинциях, пригрозив, что в противном случае, британский султанат направит свой экспедиционный корпус, против христианских убийц и их хозяев в Иерусалиме… ”
7
Это были короткие мгновенья, пока капсула, выскочив на высоте транспортного терминала, проваливалась вниз, перед тем, как включиться в безумную гонку городской магистрали. Те самые, редкие мгновенья, позволяющие увидеть Израиль, писанный рукотворным огнём. Сияющие очаги мегаполисов, подобно кострам в праздник Лаг-ба-Омер, разбросанные от просторов Негева, далее, ближе, к ногам Шломо, превращающиеся в сплошное море столицы, Бейт-Шемеша и Хеврона, сшитых городами – спутниками. Содом, Мёртвое Море сияли озерцами огня посёлков, заводов и туристских комплексов. Небеса, исчёрканные вязью лазерных реклам. Лишь немного темноты можно было найти в заповедниках Иудейских гор и аграрных долин Шфелы. И дальше, огни городов, городов и городов. К северу, к Иудейской пустыне, к Самарии, Галилее, совсем уж далёкое сияние Голанских высот. Многокилометровые рекламные панели на далёких склонах Хермона, “Джанканг Фуд – здоровая пища”, позор, но как красиво.
И ещё, к западу, костёр за костром, где редкие крошечные угольки парков были засвечены паутиной транспортных магистралей, сияющих капсул, транспортных модулей. А дальше, сплошная пылающая полоса Побережья с грузными тушами огненных левиафанов искусственных островов. А ближе… капсула, чуть притормозив, включилась в бешеную цепь городской магистрали, превратив сияющую картину в прокручивающуюся назад стену огня.
“…Подтверждает, что за последние двое суток зафиксировано не менее четырёх попыток проникновения беспилотных летательных аппаратов через северную границу, в районе Галилеи и Голанских Высот. Министр обороны Израиля, Мухаммед Села предупредил, что провокации такого рода могут привести к эскалации конфликта. Цахаль, по его словам, не намерен первым атаковать войска халифата, однако, готов к любому развитию событий…”
Несколько десятков секунд огненного безумия, и капсула вознеслась к терминалу Еврейского Университета, притормозила, сдвинулась в сторону, по площадке ожидания. Шломо давненько не посещал “альма матер”, и пропуск был просрочен.
— К кому, мой господин?
— К профессору Макклинзу. Он меня ждёт.
— Минутку… Всё в порядке, разовый пропуск подтверждён, — капсула нырнула в бездну университетского комплекса.
Еврейский Университет, как и все прочие организации и учреждения в этом безумном городе, вечно и мучительно боролся с дефицитом полезного пространства. Однако во времена всех модернизаций и достроек комплекса, похерив холлы и древние лестничные пролёты, загнав парки и лужайки в четыре стены оранжерей и обман виртуальных имитаторов, университет ухитрился сберечь коридоры и тяжёлые ручные двери, как необходимую часть академических традиций, что ли. И вот, теперь, высадившись на необходимом уровне, Шломо шёл по такому коридору, гулкому, длинному извилистому. Шёл от аудитории к аудитории, вспоминал, отдыхал душой, наслаждался…
Сейчас не было шумного муравейника учёбного дня, но университет, конечно, не спал. Не слишком редкие студенты спешили на ночную консультацию или зачёт, либо, сонно брели к транспортному терминалу. От них заполошно шарахались ярко-жёлтые манипуляторы местной киберсистемы. Они торопились отскрести и отмыть весь этот гигантский комплекс до часа, когда вяло текущий, ночной бардак кампуса превратится в бардак утренний, многолюдный и бодрый.
На повороте, в дальнем углу за колонной, Шломо поймал взглядом любопытное сочетание цветов. Там активно обжималась весьма разноцветная парочка. Молодой, щупленький паренёк, белый, с обесцвеченными волосами, и его подруга, прекрасная и могучая представительница коренного этноса центральной части Африки. Всё эту картину достойно оттенял сияющий в темноте ярко-жёлтый манипулятор. Бедняга, жалобно попискивая, пытался добраться до кучки мелкого мусора под ногами влюблённых. Окурки, разлитые стаканчики с недопитым кофе, бумажки какие-то. Накидала студенческая братия за день. Но героя труда безжалостно пинали. Девица, угадав внимание Шломо, не глядя, продемонстрировала внушительный кулак.
Из открытой двери аудитории заорали по-русски, — Танька, доцент ждёт, твоя очередь!
Чернокожая Танька чмокнула напоследок своего кавалера, размашисто пекрестилась и, громко выдохнув, двинулась на экзекуцию. Её паренёк нервно заходил вдоль стены. Вероятно, он был следующим. Снесённый Танькой манипулятор, забавно помахав конечностями, перевернулся, и коршуном кинулся на вожделенный мусор.
Шломо зашёл на кафедру и постучал в дверь.
— Мир тебе, профессор Макклинз…
— Привет, мальчик. Спасибо, что не пожалел на меня вечера. Приятно видеть, что мой лучший ученик…
Шломо обречённо рассмеялся. Ицик Макклинз, действительно, будучи мировым светилом в нейроаналитике, имел ряд недостатков, давно вписавшихся в легенды мирового академического эпоса. И первым из них был способ объясняться речевыми партиями героев древних романов, века так 19-го. Все студенты, даже неудачники, были “лучшими учениками”, а так же, мальчиками и девочками. При этом “мальчик” вполне мог быть старше “папаши”…
— Чем занимаешься, профессор?
— Кривой отказов, как всегда и, как всегда, безуспешно.
В небольшом аквариуме, опутанном проводами, часто дышала облезлая, и очень печальная морская свинка.
— Вот видишь, Шломо, мы с Голиафом пытаемся победить великую аксиому Заславского. И не можем. На модели всё работает, а здесь…
— Сколько ей лет?
— Э-э… это модифицированный вид, специально для нас, с ускоренным старением. Она должна жить, стареть и умирать в течении 7 месяцев. Моими трудами ей два года, но это, похоже, предел.
— Нейропроказа?
— Да что ты, мальчик? Нейропроказу, как органическое проявление, мы года три, как победили. Вот-вот, легальный бот на рынок выйдет. Тут дела похуже…
— Победили? И ты молчишь?! Да это нобелевка, профессор!
— Это хвост собачий, — рассердился Ицхак, — Проказа… Нейропроказа, это были игрушки. Тут, хоть ясная органика была. Хоть и сложная, но решаемая. Решилось, ведь. Ты про явление нейрогремлина слыхал?
— Гремлина? – удивлённо, — Нет, в тематической периодике…
— Нет, Шломо, об этом мы пока, не пишем. И ещё долго не будем писать. Но тебе, я сейчас расскажу. Ну-ка, вопрос для первокурсника, от чего нейроны разрушаются?
— Ну, мало ли. От стресса, от духоты, от кровоизлияния, инсульта… миллион причин.
— А какова вероятность, что во время загрузки или выполнения нейробота, разрушится некая мозговая клетка, которая подвесит или повалит нейропрограмму.
— Ну-у, это, примерно, как получить метеоритом по башке…
— Ниже, гораздо ниже… Мы считали. Собственно, последние два года мы только и делаем, что считаем. Только это нам и остаётся…
— Ты хочешь сказать…, — только теперь Шломо понял, что в голосе профессора Макклинза звучат нотки страха. И страх этот заражал.
— Я пока ничего не могу и не хочу сказать. И не захочу, пока не у меня не появится хоть тень гипотезы, объясняющей, почему великая аксиома работает. Физическое бессмертие невозможно… Почему, дьявол побери этого Заславского?! Я думал, мы победили эту чёртову аксиому. Загнали её в угол. Нейропроказа!? А мы по ней ботом… Ещё какая фигня? Ерунда, у нас любую, самую хитрую задницу, бот с резьбой найдёт…, профессор закашлялся, — Пить дай, дура… , — просипел куда-то в стену…
Секунду помедлив, кибероболочка выдвинула из портативного бара-процессора подносик со стаканом.
— Ух…, вот такие дела, Шломо… А на моделях у нас, уже давно все по десять тыщ лет живут, молодые и здоровые.
— То есть, вы штопаете одно и, тут же, всплывает другое? И как быстро?
— Очень быстро. Максимум, год и ничего, серьёзнее насморка у человека лечить нельзя. Достаточно сложные боты просто, отказываются работать. И вот, что я тебе скажу, мальчик, эта стена не последняя. Вот, скажем, поломаемся мы ещё лет пять, заморим полсотни морских свинок и, найдём, почему эти чёртовы нейроны горят, и вот тогда…
— И вот, тогда ещё что-то всплывёт, уж совсем несуразное и пугающее?
— Во-о-т, — протянул профессор шёпотом, — Я думаю, именно так. Думаю, но не говорю…
— Вздор, профессор. Абсолютный вздор. Даже не вериться, что от тебя это слышу. Это, просто, очередная органика. Неверная последовательность биохимических операций… Найдёт, кто-то. Не сейчас, так черед год, два, десять…
— Шломо, иди ко мне. Бросай свои гешефты на фиг. У меня тут такой коллектив… все мои лучшие ученики, и не одного оптимиста. Иди, а…
— И бюджет для ставки есть…
— А бюджета для ставки нет, — печально сказал профессор, — Но, послушай, ведь это так интересно. Ты же мой лучший ученик, тебя все хвалят. Сколько можно древним нимфоманкам морщины на шее разглаживать? Ну хоть два дня в неделю, а?
— Я подумаю, профессор, — вежливо сказал Шломо, — Но, в любом случае, спасибо большое. Это пугающе, но, действительно страшно интересно…
— Подумай, подумай… Ой, да-а, забыл совсем. Я тебя совсем не за этим звал. Вернее, не только за этим. Тут о тебе расспрашивал один.
— Он тебе не понравился? О чём он расспрашивал?
— Да уж, не слишком понравился. По манерам, чистый коп… Зовут Линь. И вопросы дурацкие задавал.
— Например?
— Ну хороший ли специалист, это ладно, понятно… Но потом, вдруг начал расспрашивать о твоей благонадёжности, — Макклинз захихикал, — Я ему сказал, что не имею права судить, потому что, я сам – матёрый шпион халифата… Видел бы ты его рожу.
— Ладно, профессор, спасибо. Буду иметь в виду.
— Да, и знаешь, напоследок, этот клоун уж совсем странный вопрос задал.
— Странный?
— Ну да, даже для меня. Представляешь, он спросил, верю ли я в сглаз…

8
Море было невероятно прекрасно. Вообще-то, прекрасно было всё. Чернота неба была именно такой, что называют бездонной. Это как-то сочетало непроглядность, вместе скрывающейся за этой непроглядностью, бесконечностью. Вороново крыло бесконечно далекого ворона.
И звёзды… Огромные, пронзительно, яркие, но не слепящие. Золочёная платина. Песок, цвета старого золота. Мягко, покорно пружинил под ногами, не лип, не пылил.
А ещё, была сочная тропическая зелень, неуместные под ночным небом, яркие птицы, приятный ветер, романтическая, живая музыка, но море…
Но море было основой это прекрасной картины. Оно сияло. Его ничто не освещало сейчас, оно было здесь источником глубокого аквамаринного сияния, светлого у кромки пляжа, и глубокого, насыщенного, у края звездной бездны.
Она стояла, опираясь на белоснежную балюстраду, будто растущую из песчаного золота, и светящую слоновой костью. Но белизна её кожи, под золотом волос, была стократ ярче. Она соперничала с морем, и выигрывала.
Борис сразу узнал… Оленька Воронцова, первая красавица класса.
Оля Воронцова. Его идеал, вечно недоступный идеал. Сколько часов, уроков, дней, он глядел, не отрываясь, не её божественный изгиб шеи, золото волос, волнующий изгиб бедра.
Конечно, у неё были поклонники. Все ребята, оказывавшиеся в сфере власти её красоты, тут же становились её поклонниками, более или менее, удачливыми. Ну а Борис, был последний в той очереди за удачей. С того самого года, с того класса, когда молодые гормоны впервые раскрыли ему глаза на то, что многие одноклассники научились видеть раньше. Может, в 7 классе, может, позже или раньше, он, вдруг увидел… Жеманная девчонка, у которой можно было попросить диск с уроками, поругаться, толкнуть на переменке, вдруг, превратилась в… икона, божество, идеал. Он больше ни разу не заговорил с ней. По крайней мере, так ему казалось сейчас. Он не смел. Он смел лишь тайно, смотреть и восторгаться.
По правде сказать, ослепительная красавица, мечтательно, взиравшая сейчас на сияющий в ночи аквамарин, была той Оленькой лишь с некоторым приближением. Девочка – девушка, вскормленная, как и все они, на дешёвых макаронах и подгнившей картошке, монашеская школьная форма, никакой косметики. Нездоровый, мрачный, бензиново-угарный город. Лишь обаяние молодости и гормоны…
И всё же, юная дева с сияющей кожей под дорогими кружевами платья, открытого сверху, и длинного снизу… Аметисты ожерелья на гордо поднятой шее, лёгкая паутина с брильянтами на сложной золотой башне волос… Это была она, его мечта, его идеал.
Конечно, и здесь у неё были поклонники. Может двое или трое. Борису даже показалось, что среди хмурых, невзрачных личностей, нелепо толкущихся возле Оленьки, он узнал кого-то из своих одноклассников, способных, бывало, одним презрительным взглядом, словом, жестом заставить его сжаться в точку, в ничто, в нуль… Но здесь были иные правила.
— Вы скучаете, прекрасная госпожа? – красивым жестом он снял элегантную шляпу с широкими полями. Поклон, полный достоинства, изящества и силы.
Ольга благосклонно склонила голову, глаза её засияли.
— Я рада встретить Вас, э-э…
— Борис, зовите меня Борис, — он протянул руку, надёжную, сильную, с тяжёлым дорогим перстнем.
— Позвольте, Ольга, я покажу Вам море.
— Не слишком ли Вы торопитесь, милостивый государь, — это один из поклонников, схватил за локоть.
Как его, может Махмуд или Дока? Он смутно помнил обидный смех, пинки на лестнице, тяжёлые кулаки, свой страх тогда. Тогда — не теперь. Теперь было всё по-другому…
Решительным, непреодолимым движением он отбросил дерзкую руку соперника… Мощный толчок в грудь, и тот отлетел на колкий ствол пальмы.
— Милостивый государь, если Вы ещё раз позволите себе коснуться меня, или… Впрочем, я готов решить всё здесь и сейчас, — серебрёный эфес шпаги, показавшись из под плаща, отразил сияние звёзд.
Но соперник не рискнул, он, попятился и, как-то сжался, будто, растворился во тьме, как Борис когда-то… и вообще, все куда-то исчезли. Осталось только она. Сияющий взгляд, лицо обращено к нему, доверчивая рука опирается на его крепкий локоть.
….
— Вы видите, Ольга, как прекрасно вокруг…
….
— Ах, Борис, какая замечательная ночь, Вы такой чудесный рассказчик.
…
На границе сияния моря, и тёмных зарослей, это место чудно подходило для злодеев, покушающихся на кошелёк, жизнь, честь… И его сверкающий клинок стальной молнией перекрыл жалкие отблески их оружия. Одному он, всё же, позволил убежать, вытирая лезвие о плащ того, кто лежал ближе. Ольга, вся дрожа, прижалась к нему.
— Простите, госпожа, что этот прекрасный мир не совершенен, но мой долг, хранить Вас.
…
Сначала, это была мазурка. Потом вальс, а под конец, танго – полное чувственности и грации.
— Вы бесподобно танцуете, Борис.
— О, это не сложно, с такой партнёршей.
И шампанское, поданное точёным лакеем, было наполнено терпкой сладостью и весельем, под хрустальными люстрами павильона и сиянием моря за окнами. И блестящие пары, во фраках и бальных платьях, снова и снова рукоплескали их танцу.
…
Атлас её тела был безупречен на прохладных простынях. Море, мерно шумящее близко, за каменными перилами балкона, лило аквамарин на потолок спальни, и било в такт его могучему ритму. И она стонала и прижималась к нему, в бесконечном наслаждении, а он пил, пил и пил великую сладость этого мира… Созданного им на краткий срок, но самовольно ставшего вечным.
9
“…Согласно Афинской конвенции, начата консервация газовых месторождений у берегов Израиля и Греции. Министры инфраструктур обоих стран сообщили корреспондентам, что субатомная энергетика позволяет отказаться от откачки природного газа, столь опасной для окружающей среды. Вместе с тем, наместник повелителя правоверных на Кипре заявил, что сионистам не удастся посадить народы халифата на голодный паёк, и эксплуатация месторождений будет продолжена…”
— Итак, Зульнара Николаевна, я Вас слушаю.
Женщина неопределённых лет. Обычный российский тип – брюнетка, раскосые глаза. Холёная. Нейротерапия, но в меру. И очень, очень усталая и напуганная.
— Да, господин Бар-Шай, сию минуту… Скажите, Вам не помешает, если мы сохраним имя пациента в тайне?
— И вы туда же… Ну как желаете. В принципе, неразглашение информации личного характера — одно из условий стандартного контракта, который мы с вами подписали.
— И всё же… Так вот, у меня имеется пациент, в состоянии кататонического ступора.
— Как результат загрузки бота? Ага… И как давно? Насколько глубоко?
— Уже шестые сутки. Исключительно глубокий ступор. Мы консультировались со специалистами.
— А что вы делали?
— Ну, обычная, в таких случаях, фармакология. Вот список…
— Ага, ага… ну при такой кататонии, это не должно было подействовать.
— Это и не подействовало. Вчера мы попробовали нейронное программирование. Тоже безуспешно.
— А…, — Шломо сам впал в кратковременный ступор. Для него это, примерно звучало, примерно, как “попробовали распилить череп и поковыряться гвоздиком”…, — Я могу поговорить с лечащим нейропрограммистом?
— У нас нет таких специалистов пока, Вы же знаете…
— Сумасшедшие, вы просто сумасшедшие… Что за продукты вы использовали? И, вообще, какого чёрта не обратились сразу? Зульнара Николаевна, Вы же, извините, не дура! У Вас опыт больше моего раза в три. Как Вы могли?
— Ну, успокойтесь, Шломо, пожалуйста. Таковы были обстоятельства, пытались сохранить тайну…
— Сохранить… так, — Шломо попытался погасить злость и взять себя в руки.
Ночная беседа с профессором затянулась. Потом настырному Макклинзу, всё же, удалось втянуть Шломо в участие в эксперименте. Так что, единственным отличием этой ночи, от прошлой, был дополнительный час сна. И чашка кофе… и никаких ботов… И, о счастье, некуда не надо было тащиться и, даже, вставать. Умиротворение потихоньку возвращалось…
— Ну ладно… Сначала, убьём первого турка… Покажите мне вашего робота – преступника. Что вызвало кататонию?
— Вот, — Зульнара раскрыла в углу сферы окошко, — ”Golden dream”, последняя модель . Элитный продукт, но вполне легальный. Он позволяет…
— Помолчите пять минут, пожалуйста…, — Шломо потянулся в сеть.
Спецификация в базе данных производителя впечатляла. Это был шедевр компании Джандуй Оперейшин, специализирующейся на нейрософте для операторов военно-космических сил Поднебесной. Бот был, по-военному, компактен и, невероятно, мощен. И, о счастье, великолепно задокументирован. Это чудо рынка развлечений создавало в нейронной сети, не просто разовый алгоритм, это был настоящий искусственный интеллект, с серьёзной базой данных. Робот выяснял самую золотую мечту, приютившего его организма, на данный момент. И строил сон. Это был не просто сон, это был мир, чудо, прекрасная сказка. По ассоциативным связям вскрывались, и извлекались на свет, из самых дальних уголков памяти все представления, образы, грёзы… всё, что клиент мечтал, но не достиг, надеялся, но утратил надежду. И возникал мир мечты – живой, яркий, вечный… пока не прозвонит будильник.
— Ну что ж, вполне достойный продукт, и фирма серьёзная. Программа испытаний, лицензии… всё верно. А чем вы его будили?
— А вот…
— Ну-ка… нет, вы точно спятили. Это же левый продукт, любительская поделка. Где вы нашли эту гадость? … Ладно, молчите уж, — Шломо углубился в код чужой программы. В течении получаса он, с величайшим отвращением, ковырял дилетантскую писанину, затем, облегчённо поднял взгляд на Зульнару, что всё это время молчала, не решаясь издать не звука.
— Ну-с, Вам повезло, дорогая моя. Работа уровня двоечника с младших курсов. Этот бот не нанёс никакого вреда, поскольку он, в принципе, не загружаем. Здесь несколько ошибок, уже на этапе инициации… Ну что же, Зульнара Николаевна, я посмотрел. Легальный бот никакого вреда, сам по себе, нанести не мог. Прекрасно отлаженный продукт. Второй, тем более, безвредный, поскольку, не работает. Чем я ещё могу Вам помочь?
— Господин Бар-Шай…, Шломо.., — женщина, внезапно, разрыдалась, — Я прошу Вас, сделайте что-нибудь… мне не простят, меня просто уб…
Внезапно, изображение в сфере мигнуло, свернулось, но тут же развернулось вновь. Мужчина. Славянский тип, большая редкость для России. Взгляд жёсткий, цепкий… крепкий бычок, силовик, несомненно.
— Здравствуй, доктор Бар-Шай.
— О-о, Вы владеете ивритом, господин…?
— Ран… меня зовут Ран, я израильтянин, как и ты. Я прошу говорить на иврите сейчас. Хотя, твой язык хорош, мой господин. Ты русский, Бар-Шай?
— В некоторой степени… , итак, чем могу? Имей в виду, у меня контракт на разовую консультацию больного… бес знает какого больного. Если тебе нужно что-то ещё, следует связаться с моей…
— Это по тому же делу, доктор. Я начальник службы безопасности господина Калмановича Бориса Сергеевича.
— Госп… о дьявол. Калмановича старшего?! Так мой пациент, глава … – настроение Шломо резко испортилось. Он не сильно интересовался политикой, тем более, что израильские события, традиционной сумасшедшей интенсивностью и алогичностью, затмевали всё и вся… Однако, имя Бориса Калмановича было почти нарицательным.
Конечно, мировыми финансовыми отношениями сегодня заправляли банки Поднебесной, государственные и частные. Именно китайские деньги строили и разрушали государства, возносили и обращали в ничто, убивали и спасали. Могучая империя имела несравненную армию на земле, на воде, в небе и в космосе. Но армия эта была лишь фоном финансового могущества. Если уж федеральные силы начинали стрелять, это значило, что деньги уже сказали своё и… оказалось мало. И случалось это крайне редко.
Однако, были в мире ещё независимые деньги и силы. Эти силы не подчинялись титану, плевали на его законы, играли не по правилам, и выживали лишь потому, что титан от своих правил отступать не умел. И Борис Калманович, вернее его семья, была в мире одной из таких сил. И сила эта, увы, была отнюдь не мирной и совершенно непредсказуемой.
О Калмановиче писали романы, моделировали виртуальную реальность, зрелищную и игровую, а ещё чаще упоминали в новостях, как в разделах финансовой, так и криминальной хроники.
Факт, что жизнь и рассудок дона Бориса оказались в сфере его профессиональной ответственности, Шломо не радовал, совсем не радовал. Неудача означала кару. Проблема, что, при таком стечении обстоятельства, удача тоже не означала ничего хорошего.
— Я могу как-то отказаться? – единым духом выпалил Шломо, исподлобья глядя на сферу.
— Не думаю, мой господин,- спокойно ответил Ран, — По крайней мере, мне такой способ неизвестен.
— Я… я могу говорить откровенно?
— Это твоя единственная надежда, доктор Бар-Шай.
— Понимаешь, господин Ран… судя по всему, твой хозяин в ситуации внештатного выполнения программы нейронного робота. Я внимательно изучил всё документированное, что сидит у него в голове, и не нашёл ни малейшей причины для кататонического ступора… Кроме того, у Зульнары прекрасные медсканеры, она мне прислала данные. Борис здоров, как бык… никаких органических причин, стало быть, нет. Проблема в софте.
— Очень важно, чтоб ты понял, мой господин. Борис Сергеевич никак не может ни умереть, ни оказаться недееспособным. Для этого, сейчас, слишком неподходящее время. Я даже не буду говорить, что его смерть означает твою смерть, мою смерть и, ещё доброго десятка людей, виноватых и не очень. Это, так же, означает тяжёлый финансовый кризис и региональную войну в Восточной Европе, результатом которой будет раздел остатков России между Поднебесной, ЕС и Халифатом.
— Я польщён такой ответственностью. Ну-с, раз заднего хода нет, будем работать.
— Что ты намерен делать?
— Вытаскивать, Ран… выводить твоего босса, как выводят зависшую компьютерную сеть, включившись в неё.
— Так, ясно. И что для этого надо? Я пошлю самолёт…
Ну да, так я и сунусь в ваш гадючник…
— Думаю, это излишне. Достаточно будет одеть на господина Калмановича нейротерминал. Тот, которым он пользовался для развлечений, вполне подойдёт. Ещё, закажите между моей и вашей кибероболочками самый широкий канал связи, который у вас способны выделить. Остальное, моё дело…
— С каналом, это мы мигом, — Ран сделал жест кому-то, невидимому за сферой, — А вот, в отношении твоего “включения”… видишь ли, господин Бар-Шай, как ты и сам понимаешь, хозяин держит в голове, помнит и знает массу деликатный вещей, которые…
— Прочесть которые у меня нет ни возможности, ни желания… Чтоб транслировать нейрокод в конкретные данные, нужна специализированная кибероболочка, аппаратные средства которой… это целая фабрика. Я же сейчас использую оболочку своей квартиры, обычная бытовая система, которая готовит кофе, пылесосит ковры и моет унитаз.
— Так что же ты, доктор, сможешь так?
— Видишь ли, господин начальник охраны, я работаю не с данными, а с потоками данных, процессами их обработки.
— Ну ладно… последний вопрос. Как я могу быть уверен, что всё это, не многоходовка спецслужб Поднебесной или ЕС, например? Вдруг за тобой, как раз, и стоит вся эта киберфабрика с оболочками и трансляторами?
— О, это очень просто решить… тебе, всего на всего, господин мой Ран, следует пойти к твоей матери и…
— Ну-ну, доктор, не сердись. Работа у меня такая. Ну что, у нас всё готово. Начали?
— Нет, не начали… Ты меня очень долго пугал, и рассказывал, что со мной будет, если не выйдет. А вот что мне с этого будет, если выйдет, я пока не слышал. Я совершенно уверен, что то дерьмо, в которое я влез, в скромный гонорар частной консультации совершенно не укладывается.
— Сколько ты хочешь?
— Полтора миллиона новых юаней. В виде чипа с наличкой.
— Серьёзно…, — Ран заколебался, — Ну ладно, это справедливо. Принято.
— Тогда, начинаем через 10 минут. Не закрывайте канала.
Шломо, кряхтя, поднялся с кровати. Предстояла долгая и сложная работа, во время неё, хотелось пребывать в состоянии максимального комфорта.
“…Хевронский договор час назад был одобрен Кнессетом, в окончательном чтении и, приобрёл статус закона. Договор окончательно обозначает границы суверенитета в кварталах города между еврейским и палестинским государствами, причём Израиль обязуется выселить своих граждан из восточных кварталов города, чтоб обеспечить Временному Государству Фалестин последовательность территорий… ”
— Бабуля, мою любимую программу…
Это была его любимая программа для виртуалки ванной комнаты. Тёплый ветерок, запах моря и жасмина. Туманный образ Фудзиямы над ветвями цветущих деревьев. Посреди зелёной поляны, вроде бы, купель с геотермальной водой. Ни грязи на берегах, ни запаха сероводорода, в этом плане натура была откорректирована… Вода слегка бурлила и курилась паром, чистая и горячая.
Шломо расслабился под горячим водяным массажем и позвал сферу…
— Ты готов…? Ран!?
— Да, мой господин, давно готов.
— Я не смогу разговаривать, в течении нескольких часов, звук будет отключён. Ну, начали…
Итак, великий дон Калманович, что происходит в твоей башке? Сначала статика. Так… это массивы данных, которые, судя по потенциалу и дублированию, очень важны для папика Бориса. Пароли, номера счетов, планы финансовых и военных акций? А может, личное? Образы и имена любимых женщин, детей… Всё, о чём человек помнит каждый миг, боится забыть, вспоминает снова и снова. Скопировать очень просто, даже моих мощностей хватит. Сколько я получил бы за такие сведения? Пропуск в нирвану коротким путём, и очень быстро…
Дальше, дальше… Из всех путей, лежащих перед тобой, выбери тот, что ведёт… все эти Фудзи и сакуры навевают.
А что за боты хранятся в нашем сарае? О-о, мой неправедный господин, ковыряясь под твоим черепом, получаешь эстетическое наслаждение. Какие роботы, Адонай… Как яхты на причале в Ницце, не ширпотреб. Интересно, хватит полтора лимона на океанскую яхту? Нет, наверное, да и зачем мне она?
Это… это… ага, любишь ты продукцию из софта военных компаний. И я люблю… и тебя люблю за это. Мощь, компактность, предельно задокументирована… никаких сюрпризов. Два резидентных бота были активированы. Кто вы, мальчики? Это, терморегулятор… кажется, занят утилизацией энергии, что-то там строит полезное. Периной они его накрыли, что ли, идиоты? Бот, не из дешёвых, но доступный, у меня такой же.
Второй… второй. О, алла, это ещё кто такой?
Шломо насторожился. Один из двух пробудившихся нейроботов был ему не знаком. Программа была, крайне, активна, неспокойна. Она что-то делала с биохимией владельца, делала что-то тотальное… но что? Ну-ка, серийный номер…
Очередное произведение военной нейроаналитики Поднебесной легко раскрыло название фирмы-производителя. А лицензия Шломо, вскрыла перед ним подробнейшую документацию и отладочные средства в банках данных компании.
Этот резидентный монстр осуществлял комплексную защиту организма от всех видов интоксикаций. От результатов любого воспалительного процесса, до действия любых синтетических ядов, признаки отравления которыми входили в базу данных бота.
Крайне полезная штука, но рискованно, чёрт возьми, крайне рискованно… Сотни тысяч исходных комбинаций, тысячи запрограммированных реакций. Огромная вероятность сбоя, нейробага, столкновения функций… Как же мне узнать, что ты задумал, бот?
Но производитель давал прекрасные отладочные средства. Маленький, безобидный интерфейсный нейромодуль легко пристыковался к основному телу бота и начал выдавать информацию.
— Ни хрена себе…, — Шломо был поражён. Бот сообщал, непрерывно сообщал об обнаружении в организме токсических полипептидов, ацетилхолинэстераза, активно принимал меры, принимал, принимал и принимал… Но это же… Сложный нейротоксин, постоянно поступающий в организм. Откуда, к дьяволу? Не удивительно, что пациент в отрубе. Крупномасштабное биохимическое изнасилование, в особо изощрённой…
— Ран!
— Да, доктор, я слушаю. Ты разобрался?
— Я знаю что, но не знаю, почему… Скажи мне, ты около хозяина, сейчас?
— Да, разумеется.
— Он подключён к какой-то капельнице, иньектору?
— Утром ему впрыскивали питательный раствор, но сейчас ничего нет.
— Дай-ка мне Зульнару.
— Боюсь, ты больше не сможешь с ней поговорить.
— А…,- некоторая заминка,- Ну хоть какой-то врач там есть?
— Что нужно, мой господин? Я многое умею. Уж точно, не меньше этой дуры.
— Мне нужен его анализ крови. Свежий. Полный… Ага, вижу. Ну надо же… Ничего.
Выходит, бот спятил? Невозможно, невозможно…
— Наверное, если ты объяснишь мне, доктор, я смогу…
— Трудно объяснить это безумие… У твоего хозяина есть резидентный робот, защищающий от разных ядов.
— Я знаю, — спокойно ответил Ран, — у меня есть такой, тоже.
— Так вот, этот бот непрерывно фиксирует признаки змеиного яда, и постоянно принимает меры, понимаешь.
В комнате, по ту сторону сферы, произошло какое-то движение. Послышались металлические щелчки, явно связанные с чем-то огнестрельным, стремительно задвигались тени, чей-то голос произнёс по-русски — Всё чисто, господин Фридман.
— Нет, ты меня не понял, Ран. Ни у какой змеи нет столько яда, кроме того, в крови яда нет… но организм проявляет реакции, как будто есть, понимаешь?
— Нейросаботаж!? Эта чёртова развлекательная программка?
— Нет, здесь всё сложнее… Виртуальный яд королевской кобры? Это смешно. Зачем моделировать такую сложную реакцию, когда можно просто остановить сердечную мышцу, например? К тому же, это серийный продукт. Что программка виновата, я уверен, но, думаю, о намеренном покушении речь не идёт. Ладно, работаем дальше…
Просто остановить бота-защитника было легко. Одна команда, и аварийный выход… А если реакция реальная и… паралич дыхания? Нет, следовало разобраться. Но сначала, обновить ресурсы господина Калмановича, и мои, кстати…
Шломо быстро заполнил бланк рецепта, и отправил заказ в местную аптеку…
— Ран… Сейчас привезут некий декохт, тут же вколи ему. А мне кофе и бутерброды, Бабуля…
— Боюсь, твоя уважаемая бабушка сейчас не здесь, мой господин, — серьёзно ответил бодигард, — А с чем ты предпочитаешь…?
— Это я кибероболочке… Мне, конечно, было бы лестно получить бутерброды из России, но я предпочитаю наличные…
— Хорошее имя для киберсистемы. Перерыв?
— Да, полчаса…
Дело шло к развязке. Доев, Шломо оделся и уселся в кресло, любуясь лёгкой метелью за окном. День удалялся от полдня, скоро начнёт темнеть. Чудная природа в наших краях. Здесь снег, дождь, избыток воды. Зимы всё холоднее… А в нескольких сотнях километров, в Египте, в Сахаре страны воюют за воду, за прохладу.
“…В информационных каналах опубликовано заявление, так называемого Сионистского Фронта имени Баруха Марзеля, содержащее ряд угроз, в связи с одобренным договором о разделе Хеврона, в адрес…”
Я, почему-то, слишком спокоен и уверен в себе. Ну да, я наверняка, найду причину и вытащу этого уголовника, отладочные средства компании всемогущи. Весь вопрос, имеет ли значение успех, если уж я попал под колпак к этим людям? И на кой чёрт мне столько денег? Купить виллу в Мевасерете? Нет, не хватит…
“…Известный палестинский писатель-гуманист, доктор Али-Хаджад, сказал нашему корреспонденту, что до полного отступления Израиля к границам 2052 года, не может быть и речи о нормализации…”
10
О змеедевушке Борис вычитал в книге – фантазии какого-то древнего автора. Там были его любимые приключения – мечи, стрельба, красивая любовь. В те, переполненные гормонами времена, любой женский образ задействовался им, получал роль примадонны в вечерней премьере его театра эротических фантазий. При свете дня, тощий и хилый еврейский подросток не имел много шансов у одноклассниц, на фоне рослых, уверенных в себе юношей белорусского городка. Но вечером, перед сном, он был щедр и каждой, даже самой невзрачной девчонке и даже, учительнице давал шанс на красивую любовь на сияющей сцене своих грёз.
И образ прекрасной и чувственной девушки, выше пояса, а ниже, с телом могучей и величественной змеи, привёл в восторг юного режиссёра сладкого тетра одного зрителя. Там, в его грёзах, закрытых от всего мира бронёй одеяла, он был господином этого прекрасного лица, плеч, грудей, бёдер. А роскошная, прохладная плоть змеиного тела обнимала, гладила, касалась везде сразу, возносила и опускала, возносила и опускала… подчинялась его сладкому ритму.
Какое счастье сейчас, обретя способность творить миры, уже не нуждаясь ни в какой броне, не боясь и не стыдясь никого и ничего, он стал призывать своих испытанных актрис. Теперь они могли сыграть свои роли не на крохотной ночной сцене. Теперь в их распоряжении были миры, вселенные, прекрасные и романтические… Вселенные, не ограниченные никем и ничем, кроме размаха фантазии. И вот, пришла её очередь…
И перед тем самым мгновением, когда сладость акта любви стала наивысшей, она, свив могучие кольца своего тела, сияющего тысячами драгоценных камней под тропическими звёздами, вознеслась своим и его телом над джунглями, над морем, над золотым песком. И когда мгновение настало, она страстно вонзила зубы в его плечо, и близость смерти, полнота жизни, яд и любовь вознесли его ощущения до небывалого уровня. Это было то, что он всегда хотел подсознательно, обращаясь к столь экзотическому образу подруги. Пик наслаждения на пороге смерти, сладкий и ненасыщаемый, как в последний раз.
И он возносился снова, и снова, и умирал, и воскресал и обладал и любил. Этот мир был вечен, пока…
Пока, чья-то злокозненная воля не оборвала поток ощущений, превратив его прекрасное творение в плоскую, нереальную картинку, показавшую всё болезненное безумие его фантазий. И в нахлынувшем отвращении к созданному монстру осталось лишь одно желание, поскорее проснуться.
11
Борис, Борис… Что-то в России такое было, связанное с этим именем. Тоже что-то властное, величественное. Президент? Нет, ещё величественнее… О, Борис Годунов, царь у них такой был. И опера такая есть. Почему интересно у древнего российского царя совершенно израильские имя и фамилия? Точь в точь, как у этого… царька.
— Так что же, в точности, произошло со мной, доктор? – Калманович выглядел уже вполне нормально, как в сводке новостей. Сутулая, но энергичная фигура. Лицо, какое-то безобидное, домашнее. Неопасное, если бы не глаза. Глаза совершенно тусклые, мёртвые, как у боевого автомата. Как у древней куклы. Ещё, Шломо читал, что у акул такие глаза.
— Нейростигматизация, Борис Сергеевич… Думаю, Вы не слышали об этом, но суть очень проста. Есть легенды, что некоторым христианским фанатикам удавалось настолько глубоко представить себе страдания Христа, что на их ладонях появлялись язвы от гвоздей.
— А при чём здесь мой случай?
— Приобретённый Вами ”Golden dream” – совершенно уникальный продукт, мощный и безопасный. Даже если бы Вам захотелось тернового венца и смерти на кресте, стигматы бы у Вас на ладонях не появились бы, уверяю Вас. Но некая биохимия, связанная с воображаемыми болевыми ощущениями в точках воображаемого распятия, неизбежно проявится. То же и со змеиным ядом.
— Но почему я не мог очнуться? Кто виноват? Чей был умысел?
Он невозможен. И ведь не дурак. Дураки не создают таких колоссальных финансово-криминальных структур. Он просто привык, что всегда должен быть виновный, наказанный, иначе, проблема, как бы, остаётся нерешённой.
— Эта развлекательная программа играла, имитировала действие змеиного яда. Ровно настолько, чтоб Вы могли его прочувствовать, не подвергаясь ни малейшей опасности для здоровья. Однако, “Токсигард” – это не игрушка. Это боевой резидентный бот. Он не умеет играть, и на имитацию атаки реагирует как на атаку. Возникло ударное биохимическое воздействие, подвесившее игрушку на последнем воздействии, которое, в свою очередь, зациклило сторожевую программу на противодействии. Если бы я не вмешался, и не оборвал потоки данных аварийно, эти два бота так бы вечно и воевали, жгли бы ресурсы организма, пока не…
— Мне кажется, господин Барсар, я понял…
— Бар-Шай, меня зовут, Бар-Шай, Борис Сергеевич.
— Да, разумеется. Я Вам благодарен, доктор. Чип с уговорённой суммой Вам, я думаю, уже доставили… Что-то ещё?
— Да нет. Рад был Вам помочь. Будьте здоровы. И, поосторожнее с… пресмыкающимися, — Шломо коротко хихикнул, и смолк, запоздало сообразив, что эта фраза была самой лишней за всю его жизнь. Острая вспышка колючего льда в мёртвых глазах Калмановича и, её отблеск во внимательном взгляде Рана, показали ему это очень ясно.
12
“…Власти халифата искренне благодарят единоверцев Европейского Союза за предложенную военную помощь, однако, наши вооружённые силы обладают достаточной мощью, чтоб самостоятельно выбить сионисткого агрессора с исконно исламских земель. Срок ультиматума истекает завтра утром и, если, так называемый Израиль не заявит о готовности отступить с Голанских Высот, северных предгорий Хермона и территорий Иордании…”
В конце концов, это свинство, печально подумал Шломо. Дала визитку, обнадёжила и… не включает коммуникатор.
Стойка бара – вероятно, самое консервативное городское явление, за последние 3-4 века, почти пустовала. Вся тусовка извивалась в модном, медленном танце вокруг огромной сферы плавающей посреди клуба. Со сферы золочёным петухом взирал на членов клуба Рафаэль Пожарский, самый модный данс-пайлот, на сегодня. Это была прямая трансляция из его студии в Токио, крутить запись тут считалось моветоном. Однако, этого селебритиста приходилось делить, одновременно, на сотни тысяч танцевальных и питейных заведений, которые могли себе позволить оплатить прямую трансляцию. Разумеется, исключая халифат, Европу и ещё кое-какие места, где за такое творчество было принято забивать камнями. Впрочем, Шломо сегодня такая кара казалась вполне достойной Пожарского.
Тягучий танец, исполняемый под страстно-жалобное завывание маэстро, вроде должен был олицетворять томление страсти к недоступному идеалу, но, лично у Шломо ассоциировался к прилипшей к зубам жевательной резинке. Мгновенные взрывные смены ритма, с медленного, на бешеный, искромётный. Десять-пятнадцать секунд, и снова резина…
Какого чёрта, это меня раздражает? Ведь только позавчера я это танцевал, и было в кайф. И мартини раздражает…
— Йоси-ле, налей пива, пожалуйста… Что-то, не идёт у меня с мартини сегодня.
— Раз с мартини не идёт, пора жениться, — серьёзно кивнул высокий тощий бармен-китаец, пуская по стойке тяжёлую кружку. Яркая, вязаная кипа на его голове создавала забавный контраст с жёлтой кожей.
— Типун тебе на язык… Лучше попробую снова полюбить мартини…
А главное, никаких ботов сегодня, а лучше, вообще. Насмотрелся, как оно бывает.
“…В течении завтрашнего дня будет соблюдаться особое положение тыла. Граждан просят не посещать здание, не оборудованные убежищами, и избегать территорий, не охваченных сетью противовоздушной обороны. Потерявшие рабочий день, смогут подать просьбу о денежной компенсации, заверенную…”
— Иоська, у тебя тут есть противовоздушная оборона? – кругленькая, основательно оголённая Филиппа радостно приземлилась рядом со Шломо.
— В меня не будут стрелять, за мной вся мощь Поднебесной …, — бармен гордо указал ручным миксером на флажок Китайской Федерации, повешенный над стойкой, — И наш добрый Адонай….
— А вообще-то, здорово… война. В прошлый раз я весь день сессию сдавала, так и не увидела ничего. Шломкин, ты почему не танцуешь? Слу-у-шай, поехали к тебе. Завтра никуда не пойдём, войну посмотрим, а…?
— Филя, душа моя…, — прекрасная, неунывающая натура Филиппы всегда поднимала настроение и не только…, — Поехали, всегда тебе рад, но войну будешь смотреть одна. У меня война — войной, а приём по расписанию.
13
Прекрасно, что удалось выспаться. В их сплочённой клубной компании секс был почти семейным. Приятным, но не требовательным.
«…Не смотря на бурную компанию протеста в странах ЕС, все 11 смертных приговоров были приведены в исполнение. Верховный прокурор парижского Дворца Юстиции, господин Мишель Сальсо, сказал представителям прессы, что намерен и впредь выжигать исламскую чуму в пределах Франции, а если захочет бог, и за пределами…»
— Филечка, кофе…?
— Такая рань… я ещё посплю.
Шломо потянулся, и встал, наслаждаясь непривычной бодростью.
Ох-хо-хо… можно было бы ещё поспать, хотя…
— Мир тебе, Шломо… доброе утро.
— А-а.. ты-ы?!
Вообще-то, когда проснувшись в половине седьмого утра, встречаешь на кухне собственной квартиры постороннюю женщину, это воспринимается, как продолжение сна.
— Вот так штука, Анна? – это реальность, это реальность… вчера я не всаживался, почти не пил и, почти выспался… это может быть только реальность.
— Да, доктор, это я. Пришло нам время встретиться. Я ж говорила, у тебя есть шанс, — чарующая красота, со сна, к тому же, со сна с Филиппой, действовала не так уж убойно.
— Я рад, конечно… я тебя два дня искал, но…
— Но нашёл не меня…, — смех…, — Зато я тебя нашла, доктор. Ты мне срочно нужен, есть дело.
— Ну-у, если тебе нужны мои профессиональные услуги, лучше всего… А собственно, ты как вошла?!
Чёрт, а как она вошла? Бабуля должна была такой шум поднять… сторожевой автомат её должен был нокаутировать, его стройными ножками не очаруешь.
— Видишь ли, Шломо, так вышло, что это тебе нужны мои профессиональные услуги, — она развернула левую руку кистью вперёд и, зажгла на предплечье квадратик скин-карты.
Шабак – Общая Служба Безопасности, государство Израиль, госпожа Анна Коэн, агент.
— Бабуля! Какого чёрта, впустила копа без ордера?
— Посетитель впущен по коду приоритета…
— Не сердись Шломо, я…
— Для тебя я не Шломо, госпожа агент… Меня зовут господин Бар-Шай… Прошу извинить, я сейчас попробую связаться с адвокатом, и тогда мы продолжим…
— Боюсь, мой господин, я имею право задержать тебя на сутки без адвокатов… Но думаю, можно этого избежать. Ты так уж не любишь государственных служащих только по утрам или вообще?
— Некоторых государственных служащих я не возражал бы находить по утрам в своей постели, но не у входа в сортир, с ордером на арест. Кстати, мне будет позволено…? – Шломо шагнул в сторону ванной…
— Ну не валяй дурака. Никто тебя не арестовывал, нам просто очень надо с тобой поговорить.
— Настолько надо, что нельзя было просто прислать приглашение или повестку, что там у вас…, — через дверь, усаживаясь на санмодуль, — Удивительно, что ты не вломилась ночью, и не стащила меня за ногу с…
— У нас было такое намерение, но я отговорила старшего группы. Мы просто охраняли тебя, как только ты вышел из клуба… И квартиру твою всю ночь. Два агента, оперативная киберсистема. Между прочим, я глаз не сомкнула.
— Твой выбор. Скажи лучше, следили за мной…
— Нет, скажу, охраняли. Ты кое-кого крепко расстроил, господин доктор. Настолько крепко, что посланные им люди не захотели ждать утра.
Гад, Калманович… И я тоже хорош, язык распустил, показал эрудицию. Впрочём, думаю, дело не в этом. Он, в любом случае, не простит, что я копался у него в голове.
— Думаю, мне надо срочно покинуть страну, так что твоё приглашение…
— Его людей мы взяли, а его, вероятно, сможем умиротворить. У нас имеются общие интересы.
— Кто бы сомневался… Но я рад, что вы столь бескорыстно бережёте жизнь граждан. Или я что-то должен?
— Беседу, доктор, всего лишь беседу на нужную нам тему. В нужном нам месте…
— Ох,- печально протянул Шломо, — Кажется, я начинаю верить в сглаз.
14
“…Центр Метеоконтроля сообщает, что по требованию Министерства Обороны, в течении 48 часов, над всей территорией Израиля будет ясно, без осадков, температура выше сезонной…”
Маленькое, зимнее лето, по заказу солдатни…, но как красиво.
— Красиво, — негромко проговорила Анна, смотря в сторону побережья, — С самого лета не видела такого синего моря. Всё дождь, да дождь.
— Постой-ка, — Шломо заставил себя оторваться от любимого пейзажа и начал тревожно следить за эволюциями капсулы, — Куда это мы едем, госпожа агент? Я думал, твоя контора на Русском Подворье.
— На Русское Подворье тебя привезут, когда наконец-то поймают за неуплату налогов. Наш офис совсем не там… Но, в любом случае, мы направляемся не к нам, а совсем в другое место.
Действительно, капсула, вместо того, чтоб свернуть направо, к Старому городу, пронеслась по развязке, сделала короткую горку, и влилась в трассу, уходящую к Побережью.
— Мы будем на месте минут через двадцать. Скоростные линии забиты сейчас, а летать военные сегодня запретили. Видишь, что творится… — кивнула на дорожную карту.
Действительно, израильские обыватели восприняли предупреждение службы тыла о начале войны несколько своеобразно. В лучшем случае, люди торопились на работу, как обычно. Но огромная масса израильтян оседлали трассы, ведущие к северной границе, к месту военных действий, желая вблизи увидеть красочное шоу современной войны… всё как обычно, Шломо вздохнул.
“…Внимание, районы Верхней Галилеи и Голанских Высот, включая акваторию Киннерет, объявлены закрытыми военным зонами. Въезд любого вида гражданского транспорта запрещён, жителям названных районов немедленно перейти в убежища… ”
— Облом для зрителей, — вздохнул Шломо, — Хотя, конечно, у многих есть частные турбо… особенно на севере. Цахалю следовало бы не блокировать районы, а организовать продажу билетов на зрелище.
— Сюда смотри, тут тоже есть на что посмотреть…
Огромная, защитного цвета, платформа, тяжко ревя турбинами, придвинулась к трассе, затихла и, вдруг начала раздуваться, как тропическая рыба. Гелиевые пазухи, надуваясь, быстро подняли грозную машину высоко над въездом в Прибрежную зону, где она и повисла на тонком жгуте якоря, ощетинившись окулярами излучателей и, какими-то антеннами.
— Эт-то ещё, что за зверь?
— Автономный модуль ПВО. Называется “Кипат Захав” – золотой купол.
— Что только не придумают вояки, за наши деньги, — Шломо покачал головой.
Муниципальный сектор Тель-Авива. Здесь городские трассы больше всего напоминали творчество психопата. Ни одно направление не сохранялось более полусотни метров. Капсула шла вверх, вниз, завивалась по спирали, скользила диагональным переходом. А вокруг десятки, сотни тысяч таких же, разных цветов, форм, размеров… Красота и ночной кошмар, одновременно.
На какой-то краткий момент, будучи закинутыми неисповедимой дорожной кибероболочкой на верхние уровни, они успели полюбоваться несколькими звеньями беспилотных истребителей. Хищные, бело-голубые стрекозы слаженными группами мерили безоблачное небо Побережья, пересекаясь на разных высотах. В отличие от дорожного бедлама внизу, они смотрелись сосредоточием порядка и спокойствия.
-Вот и приехали…
— Ничего себе, домик… — здание напоминало небольшой горный массив, ощетиненный лесом антенн, башен, мачт. На колоссальной высоте крыши обнаружился, не просто терминал, а целый аэродром. Турбо, военные и гражданские десятков типов и размеров, несколько скоростных самолётов для дальних путешествий. Венцом композиции была пузатая тушка небольшого орбитального челнока.
Совсем близко, Шломо заметил несколько, совсем крошечных, киберов-самолётиков, с тонкими, обманчиво игрушечными ракетами под крыльями. Один из вёртких, летучих автоматов встретил их капсулу на подходе к зданию, и вёл до самого терминала.
— Так что это за место? На налоговое управление не похоже… хотя…
— Это место называется Кирия.
— Кирия? Министерство обороны? А за что меня сюда? Я стрелять не умею… Даже в виртуалке не выходило.
— Умельцев пострелять тут без тебя хватает. Есть дело, есть… совсем скоро узнаешь. – Анна задумчиво поглядела на него, — Доктор, можно тебя кое о чём попросить?
— Боюсь, наши отношения пока складываются слишком сложно для неформальных желаний и просьб, дорогая. Давай так, ты меня отпустишь, и примешь моё приглашение на совместный вечер. И тогда, начав всё с чистого листа, ты сможешь попросить меня кое о чём, а пока…
— Собственно, я хотела тебя попросить, — перебила его Анна, — Временно куда-нибудь засунуть твоё бесподобное чувство юмора. Это место просто кишит людьми, не понимающими шуток. Особенно, сегодня.

Вторая часть по ссылке